Психоанализ и политика счастья

Доклад С.Г. Уваровой со всемирного психоаналитического конгресса «Политика счастья»

Светлана Уварова

ПСИХОАНАЛИЗ И ПОЛИТИКА СЧАСТЬЯ

Уважаемые дамы и господа!

Сегодня мне выпала большая честь своим докладом открыть всемирный психоаналитический конгресс «Политика счастья».

Хочу поблагодарить всех, кто откликнулся на приглашение принять участие в этом мероприятии, и выразить надежду, что наша совместная работа будет плодотворной.

Поскольку своим докладом я открываю конгресс, моя задача очертить поле последующих наших размышлений. На первый взгляд тема « Политика счастья» может показаться далекой от психоанализа.Действительно, психоанализ до сих пор всерьез не обращался к этим вопросам. Начиная с Фрейда, ни одна из психоаналитических школ никогда не признавала счастье или несчастье центром или целью психоанализа.

Выдвигая столь нетрадиционную для психоанализа тему и создавая концепцию Конгресса, я и мои коллеги Виктор Мазин, Сержио Бенвенуто, Айтен Юран, Серж Лёсур предполагали, что в наших размышлениях откроются новые горизонты для осмысления места и роли субъекта в радикально изменившихся и постоянно изменяющихся условиях современности. Мы надеялись, что на этом конгрессе размышления специалистов разных направлений позволят осмыслить современность и субъекта в его стремлении к счастью, а также что мы сможем наметить перспективы развития и место психоанализа, как мировоззрения, теории и клиники. И сегодня и я счастлива отметить, что здесь собрались психоаналитики самого высокого профессионального уровня из разных стран и континентов.

В отличии от психоанализа во всех областях современной культуры рассуждения о счастье, призывы к нему и его поиски занимают одно из центральных мест. Впрочем, во все времена (эпохи) человечество стремилось к счастью. Но в культуре постмодерна, речь идет не только о поисках счастья, но и о его администрировании. Счастье стало делом политики, науки и техники. Западную культуру конца ХХ-начала ХХІ вв. вполне можно назвать культурой производства счастья, я бы даже сказала - культурой перепроизводства, оборачивающейся бесконечным его культом. В постиндустриальных обществах навязываются различные сценарии счастливого устроения, и это приводит к тому, что счастье вменяется в принудительную обязанность и долг современного человека. Несмотря на признанную субъективность счастья, оно всегда оказывалось предметом идеологических манипуляций. В Советском Союзе человек должен был стремиться к счастью. Оно непременно обещалось в будущем, но в настоящем каждый советский человек должен был демонстрировать радость от коллективного движения к счастью, и в этом движении он, конечно же, должен был отказаться от материальных благ и гнета собственности. В настоящее время в постсоветских странах, где люди еще не пережили травматизм смены ценностей и социального устройства тоталитарного прошлого, со всех сторон раздаются призывы наслаждаться и быть счастливым, но уже на капиталистический манер - как можно больше потребляя и приобретая.

С каждым днем растет количество предлагаемых рецептов счастья. Правила рынка универсальны. В холодные дни растет спрос на обогреватели, в год выборов - на политические идеи. А в периоды кризисов и неуверенности в будущем растет спрос на счастье. Чтобы убедиться в этом, достаточно окинуть взглядом полки книжных магазинов и почитать рекламу тренингов и курсов личностного роста. Счастье гедонистическое и буддистское, телесная радость и мир на душе, строгое счастье для аскетов и счастье бурное для любителей позитивного мышления. Варианты счастья на выбор, но каждый обязан испытывать счастье. Бесконечное множество книг, предлагающих рецепты счастья, пестрит расчетами и формулами счастья. Вот один из примеров, в книге « Как стать счастливым?» автор пишет: «Недавно британские ученые в ходе исследования опросили 1000 человек и, основываясь на их физиологическом состоянии и образе жизни, пришли к выводу, что уровень счастья определяется формулой P+5E+3H, где P обозначает личные характеристики человека (взгляд на жизнь, способность к адаптации и жизненную гибкость), E - это состояние в конкретный момент времени (здоровье, наличие дружеских связей и финансовая стабильность), H - представляет собой так называемый «высший порядок» (чувство собственного достоинства, ожидания от жизни и амбиции).

Практичные американцы вывели свою «формулу счастья», в числителе которой - желания, а в знаменателе - возможности. Из нее следует, что, научившись приводить желания в соответствие со своими возможностями, человек менее подвержен разочарованиям и стрессам, и потому счастлив»1. И заключает свои размышления автор книги следующим посланием: «... эта книга поможет каждому найти свою формулу счастья»2. Попытки расчёта счастья, конечно, не новы. Еще Достоевский в «Записках из подполья» писал: «Никогда этого счастья не будет, - и самое высчитывание его по пальцам не только теперь, но и навсегда, останется просчетом, неудачею, путаницею...» «Счастье - в несчастье, - продолжает он как бы мировую диалектику, - и оттого оно неосуществимо...»3.

Но дискурс пост модерна утверждает - индивид обязан быть счастливым, подменяя счастье наслаждением non stop, наслаждением от беспрерывного потребления и поглощения. Вина субъекта диктатуры сменилась тревогой либерального субъекта, тревога заглушается поглощением, отбрасывание тревоги - обязанность быть счастливым. Особенность нашего времени заключается в том, что «дозволенное наслаждение обязательно превращается в обязательное наслаждение»4.

Может ли человеческий субъект быть счастливым принудительно?

Многие современные исследователи считают, что «наука о счастье» является выражением нового духа политики, которая охватила большинство стран. Славой Жижек задается вопросом: «Как возможно, что в нашу эру возвышенного гедонизма, когда целью жизни является непосредственно избранное счастье, процветает тревога и депрессия?» и заключает - «Загадка подобного аутосаботирования счастья и удовольствия делает послание Фрейда как нельзя более актуальным»5.

Очевидно, что во все времена все политические и религиозные системы предлагали собственные представления о счастье, пытаясь его объективизировать и унифицировать для всех и тем самым управлять обществом. И именно политические попытки сделать человека счастливым, в настоящий момент или в будущем, приводят к тоталитаризму. Либеральный дискурс также тоталитарен в своем насаждении гедонистических целей, в стремлении обязать человека наслаждаться и быть счастливым.

В работе «Неудовлетворенность культурой» Фрейд отмечал: «То, что в самом строгом значении слова называется счастьем, происходит от скорее неожиданного удовлетворения запруженных потребностей и по своей природе возможно только как эпизодический феномен. Всякое постоянство желанной для принципа удовольствия ситуации вызывает лишь слабое приятное чувство; мы так устроены, что можем интенсивно наслаждаться только контрастом, а состоянием — лишь в очень незначительной степени»6. Оставляет ли диктатура гедонизма место этому контрасту? К чему ведет «бесконечная череда прекрасных дней» по выражению Гёте, на которого ссылается Фрейд в этом месте своего труда о счастье?

Однако здесь Фрейд отмечает, «что сами люди своим поведением позволяют признать целью и смыслом их жизни» именно счастье, все люди стремятся к счастью, они хотят стать и оставаться счастливыми. Это стремление имеет две стороны - позитивную и негативную цель; с одной стороны, люди хотят избежать боли и неудовольствия, с другой - пережить сильное чувство удовольствия. В более узком значении слова «счастье» относится только к последнему.

В этой же работе Фрейд намечает те пути, которые ведут человека к счастью. И здесь же он заключает, что «ни в микро ни в макро космосе, условия для счастья человека не предусмотрены», т. е. «намерение сделать человека «счастливым» в план «творения» не входило»7.

В поисках счастья люди обращаются к психоаналитикам, что вслед за Фрейдом отметил Лакан в семинаре по этике: все люди, проходящие анализ «ожидают не окончания анализа, а наступления счастья». Но психоаналитики держатся мысли Фрейда, что в психоанализе «мы преуспеем в том, чтобы преобразовать истерическое страдание в простое человеческое несчастье»8...Таким образом, цель психоанализа противоположна поискам счастья. И психоаналитическое пространство остается сегодня местом, легализующим страдания, где человек имеет право быть несчастным!

Рассуждая о счастье Лакан заметил: «.счастье связано почти во всех языках с понятием встречи... Кроме английского, хотя даже здесь этот элемент есть. ...Happiness, по-английски - это все-таки тоже встреча, хотя англичане и не почувствовали в данном случае необходимости добавлять элемент, отмечающий собственно положительный ее, этой встречи, характер»9. Что касается славянских языков, большинство исследователей сходятся во мнении, что в общеславянском языке слово счастье образовалось от корня «участь, доля». В славянской культурной традиции понятие счастье было нейтральным относительно оппозиции плохой/хороший и могло называть оба вида судьбы: и «фортуну», и «фатум». Со второй половины 19-го века слово счастье начинает употребляться только в позитивном значении. Значение «участь, доля, судьба», отмеченное в словаре В. И. Даля, являющееся до второй половины 19-го века доминирующим, уходит к середине 20-го века, метафорично говоря, уводя за собой судьбу.

Слово политика пришло к нам из античной Греции и содержит в своей этимологии polis - город - государство, а также множество или многообразие. Изначально оно обозначало теорию объединения наделенных речью существ, из которой вытекала теория способов правления.

Лакан называл психоанализ «изнанкой политики». Для всех очевидно, что Фрейд противопоставил психоанализ политике. И как считают многие исследователи жизни и творчества создателя психоанализа, он это сделал, «поскольку политика доставила ему жестокое разочарование». Фрейд видел свою интеллектуальную задачу в том, чтобы «нейтрализовать политику путем сведения ее к психологическим категориям»10. Но сегодня мы можем констатировать, что его проект - психоанализ, действительно имел серьезные политические последствия.

«Толкование сновидений» предваряется Латинским эпиграфом: Flectere si nequeo superos, Acheronta movebo («Если небесных богов не склоню - Ахерон я подвигну»). В этом изречении определяется стратегия Фрейда: сосредоточенности на внутреннем. Этот эпиграф, заимствованный из «Энеиды», уже использовался социал-демократом Фердинандом Лассалем в памфлете 1859 года «Итальянская война и задачи Пруссии». Письмо к Вильгельму Флиссу от 17 июля 1899 года подтверждает, что как раз в то время Зигмунд Фрейд собирался взять «Лассаля» с собой в отпуск, чтобы почитать на досуге. Как пишет Шорске, «Лассаль грозит „ верхам»» скрытыми силами национальной революции. [...] Для Фрейда не представляло сложности использовать эпиграф Лассаля, вернув намек на высвобождение подавленной силы из сферы политики обратно в мир души»11.

И, тем не менее, психоаналитический опыт для нашей эпохи оказался политически влиятельным. Психоанализ изменил мир, благодаря изменению взглядов на социальные вопросы, но не через непосредственное вмешательство в политику. С самого начала у Фрейда была идея, что в обществе рано или поздно даст знать о себе то, что он назвал психоаналитическим просвещением, результатом которого станет появление социальной терпимости по отношению к влечениям, и именно это изменит общество в целом. Но это же, по сути, открыло ящик Пандоры, и сегодня именно терпимость к влечениям порождает ситуацию, в которой счастье не достижимо по причине обязанности наслаждаться.

И тут возникает вопрос: может ли сегодня психоанализ в теоретическом или практическом плане влиять на политику? Возможно ли столь же сильное влияние психоанализа на социальную сферу сегодня в постлиберальных и постиндустриальных обществах?

Несет ли в себе сегодня психоанализ черты той революции, которую видели в нем современники Фрейда?

Психоанализ действует на уровне субъекта, субъекта бессознательного, для которого не существует категории времени, или, скорее, для которого координаты пространства-времени находятся в отношениях топологических, а не метрических: самое далекое зачастую оказывается самым близким. По своей природе психоанализ стоит на позициях nil novi (ничто не ново): чем больше что-то меняется, тем больше оно остается тем же самым. Примечательно, что слово «революция», которое сегодня несет в себе политические коннотации, представляет собой замечательный пример замены одного смысла на противоположный. Поскольку в своем первоначальном употреблении пришедшее из астрономии  слово «революция» обозначало движение, посредством которого предметы возвращаются в исходное положение12.

Задаваясь вопросами политики и счастья мы по прежнему следуем психоаналитическим курсом и вслед за Бионом могли бы сказать: «Способна ли наша мудрость поспевать за бегом нашего ума? Дело невероятной срочности - чтобы человек сумел успеть познать свою природу до того момента, как человечество сотрет себя с лица земли»13.

Все политические и религиозные системы, как правило, нуждались в мифе о счастье. Зачастую эти мифы укладывались в рамки диалектики: воспоминание об утерянном рае и ожидание вознаграждения счастьем в будущем. «Рай - не что иное, как массовая фантазия о детстве»14, - пишет Фрейд в «Толковании сновидений». Воспоминания о счастливом прошлом рождают надежду о счастливом будущем. Пребывание между этими двумя полюсами позволяет субъекту выносить несчастья настоящего.

Современная эпоха радикально отличается от предыдущих, прежде всего, в вопросах о счастье: наслаждаться и быть счастливым необходимо, и это делать нужно прямо сейчас. Никакой отсрочки удовлетворению желания! Европейская и американская политика взяла гедонистический курс и по выражению Жиля Липовицки, превратилась в «сферу обслуживания счастья», в « машину, движущую non stop наслаждения».

В последние десятилетия счастьем озабочены многие европейские и американские социологи, философы, психологи и, в особенности, экономисты, пытаясь установить связь между тем, что считается условием или продуктом счастья: удовлетворение, удовольствие, благосостояние, самореализация.

Несмотря на «массовое производство счастья» в либеральных и пост тоталитарных странах, стоит отметить, что в отношении к счастью проявляются культурные и национальные различия: действительно, в некоторых культурах больше принято говорить о счастье и демонстрировать его, а в некоторых меньше. Пресловутый, американский стиль жизни предполагает обязательное наличие и демонстрацию счастья, это породило в свое время те тенденции в развитии массово импортированного из Европы психоанализа, которые привели к радикальной трансформации психоанализа на почве американской социальной системы, и породили соответствующие специфические тенденции в клинической работе.

В украинской же культуре все еще проступают тенденции ценности страдания. Мазохистический радикал (недаром и сам Мазох является частью нашей культуры) характерная черта народа, который до недавнего времени не имел своей государственности, общей территории и постоянно завоевывался более сильными соседями, получая все новые и новые национальные, культурные и языковые вливания. Сегодня эта глубинная особенность украинцев постоянно порождает конфликт с импортироваными престижными западными ценностями. Это создает своеобразные условия для развития психоанализа. Ценность страдания влечет наших соотечественников обращаться к психоаналитику, но сама кушетка или психоаналитическое пространство являются частью западного мифа, привнесенного поп культурой, символизируя высокую эффективность и успешность, как часть американского стиля жизни. За помощью к психоаналитику часто обращаются люди с мазохистическими чертами, составляющими нарциссический панцирь личности. Не просто все либидо концентрируется вокруг болезненного переживания, но и требуются свидетели самоотверженным мучениям, имеющим высокую социальную значимость. Плюс ситуация двуязычья, в которой всегда обнаруживаются отголоски униженного народа. Всё это создает специфические условия в клинической работе и прорисовывает определенные перспективы развития психоанализа на нашей территории. Конечно, эти рассуждения всего лишь обобщение, а психоанализ всегда нацелен на субъект, в его неповторимости и уникальности опыта. Поэтому обмен опытом психоаналитиков из разных стран и школ представляется нам особенно ценным в рамках нашего конгресса.

Когда я размышляла о политике счастья, мне приходило одно воспоминание из моего детства - однажды я спросила у своей бабушки, какой самый счастливый день был в ее жизни. Она, не задумываясь, ответила: «9 мая 1945 года. Потому, что война кончилась, а из моих самых близких никто не погиб!» Это было действительно чудом, т. к. мой дед прошёл всю войну до Берлина в штрафбате, поскольку на фронт уходил из тюрьмы, это была типичная в сталинскую эпоху судьба. В штрафбатах воевали те, кого называли «пушечным мясом», т. е. выжить шансов почти не было. Моего деда всего лишь дважды легко ранило. И он утверждал, что точно знал, что его не убьют, потому что у них существовало поверье, убивают того, кому изменила жена. А дед говорил: «Я же знал, что моя Вера мне не изменит!» Вера - так звали мою бабушку. Славянское ухо в этом утверждении может уловить двойной смысл: любовь позволяет выжить в самых невероятных условиях и вера, которую невозможно отнять у человека, «отменяет смерть». Размышляя об этом воспоминании, я думала о том, как в очень тяжелых условиях, пройдя голод, лишения и оккупацию, моя бабушка пережила острое ощущение счастья, в котором для нее сошлись очень интимные чувства со следствиями большой политики. И я рада рассказать об этом в пространстве столь значимого для меня события - нашего конгресса.

Очень надеюсь, что наш конгресс станет пространством обмена ценным и уникальным опытом каждого, кто здесь присутствует, и именно это позволит обогатить наши представления о мире, современном субъекте и психоанализе - ведь именно интимный опыт Фрейда стал основой великих открытий. И Фрейд писал: «...отдельным людям дано, в сущности, без труда извлекать из круговорота собственных чувств глубочайшие прозрения.»15. 

1Андрей Данилов. Как стать счастливым.

2Там же.

3Ф. Достоевский. Записки из подполья.

4 Славой Жижек. Размышления о красном цвете.

5Там же.

6З. Фрейд. Неудовлетворенность культурой. В книге Вопросы общества и происхождения религии. М. 2008.

7 Там же.

8З. Фрейд. Техника психоанализа. М. 2010.

9Ж. Лакан. Семинары. Книга 7. М 2006.

10Жак Ле Ридер. Венский модерн и Кризис иентичности. СПб. 2009.

11Там же.

12Жан - Клод Мильнер. Констатации. СПб. 2009.

13Идеи У Р. Биона в современной психоаналитической практике. Сборник научных трудов. М.2008.

14З. Фрейд. Толкование сновидений. М. 2008.

15З. Фрейд. Неудовлетворенность культурой. В книге Вопросы общества и происхождения религии. М. 2008.